Это был один их тех дней, которые жители Форкса вынуждены наблюдать большую часть года: моросил мелкий дождь, капли достигали поверхности земли и разбивались на тысячи брызг, небо было затянуто плотной пеленой облаков, а по земле струилась легкая туманная дымка. Эдвард и Изабелла сидели в гостиной у камина, наслаждаясь уединением: семья отправилась на охоту, оставив их одних. Ренесми тоже отсутствовала, в последнее время она стала убегать на охоту намного чаще, чем того требовал ее растущий организм. Возвращалась девушка всегда за полночь, с таинственной улыбкой на устах и раскрасневшимися щеками. Родители чувствовали, что происходит нечто странное, но Ренесми прекрасно научилась скрывать свои мысли от отца, замещая истинные переживания всякой бессмыслицей вроде современной музыки или фильмов.
Переживания родителей достигли пика, когда Ренесми стала расспрашивать Карлайла о том периоде, когда тот еще жил с Вольтури. Ее интересовало буквально все: как устроен клан, кто в него входит, почему именно Аро Вольтури возглавил его, как именно владыка отбирает вампиров в свою свиту и прочее, прочее, прочее.
По асфальту громче забарабанили капли дождя, возвещая начало бури. Торопливо застучали на вымощенной камнем открытой террасе чьи-то каблуки. Раздался особенно мощный раскат грома. Дверь распахнулась, нарушая своим скрипом почти совершенную тишину гостиной. Этот звук заставил вампиров резко обернуться. Эдвард замер. Изабелла вскрикнула. На пороге стояла и смущенно улыбалась их родная дочь, а за руку ее держал… Нет, это совершенно невозможно. Эдвард тряхнул головой, словно стараясь прогнать наваждение, но видение не рассеивалось, а стало еще более отчетливым: это был не кто иной, как Алек Вольтури. Тот самый, который парализовал его чувства на поле боле, стремясь завладеть его дочерью. Но сейчас он стоял в их гостиной так, словно был давним другом семьи, а Ренесми жалась к нему и трепетала от его прикосновений. Немыслимо! Эдвард и Изабелла в ужасе переглянулись.
− Папа, я хотела бы представить вам с мамой моего… друга… − начала Ренесми, настороженно наблюдая за реакцией родителей, − это Алек Вольтури.
− Я знаю, кто это, − холодно отозвался Эдвард, поднимаясь на ноги, − что он здесь делает? Его не приглашали.
− Я пригласила его, − настойчиво ответила Ренесми, двигаясь вперед, а за ней неотступно следовал мальчик в черном плаще – отличительный знак принадлежности к правящему клану.
Алек протянул Эдварду руку, но тот презрительно поморщившись, отступил назад. У него не было и не будет ничего общего с этим исчадьем ада, чью поражающую силу Аро с успехом использовал в бою, становясь практически неуязвимым.
− Я бы хотел… − Алек скрестил руки на груди, отчетливо ощущая неприязнь, которая душила Эдварда, − я пришел, чтобы просить руки вашей дочери. Отец с отвращением заметил, как при звуке его голоса широко распахнулись глаза дочери, и по ее телу прошла легкая дрожь. Просить руки?! Вздох, больше похожий на стон, сорвался с губ Эдварда. Мужчина перевел полные ужаса глаза на жену. Он не верил своим ушам. Этот прихвостень Вольтури посмел прийти к ним в дом и осмелился просить руки Ренесми?! Он явно насмехается над ними. Не смог добиться силой, решил взять измором! Эдвард плотно сжал губы, стараясь заглушить рвущийся из горла рык.
− Я не ослышался? – хрипло спросил он, с трудом справившись с собой, − Ренесми?
− Да, папа, мы хотим пожениться. Мы с Алеком любим друг друга… Уже достаточно давно, мы встречаемся почти полгода, − она улыбнулась, почувствовав, как Алек касается ее ладони, − сначала он прилетал из Италии, а в последнее время Аро позволил ему побыть здесь подольше… − она замолчала, с непониманием глядя на отца, лицо которого исказилось гримасой такой мучительной боли, что, казалось, он скоро лишится чувств. Эдвард одарил Алека тяжелым взглядом. Удостоился ответного. В гостиной повисла звенящая тишина.
− Этому не бывать… − пробормотал, наконец, Эдвард, пошатнувшись и упираясь рукой о дверной косяк, − не бывать… Я не позволю Вольтури войти в нашу семью… Ты еще совсем дитя…
Ренесми совершенно неожиданно скрутил приступ кашля. Прочистив горло, она с трудом выровняла дыхание и как можно спокойнее ответила: − Папа, Алек не такой, как все остальные, ты не представляешь себе, папа, он очень хороший! Как бы в подтверждение сказанного, Ренесми подбежала к отцу и поспешно схватила его за руку.
− Я представляю себе намного больше, чем ты думаешь, − Эдвард высвободил руку и отошел к окну, − я знал, что рано или поздно настанет этот день… Но не сейчас! Нет, нет, это безумие…
Ренесми с удивлением и робостью молча смотрела на него. Она была уверена, что отец примет и поддержит ее выбор, ведь он всегда говорил, что самое главное – найти любовь всей своей жизни, а она нашла, полюбила и теперь готова была пойти за Алеком хоть на край света.
− Ренесми, этот разговор окончен. – Эдвард повернулся к ней и совершенно бесстрастно прошептал, − Алек, полагаю вам пора. Не смею задерживать!
Алек мрачно кивнул головой и медленно двинулся к выходу, но девушка порывистым жестом удержала его.
− Папа, пожалуйста, выслушай меня, − она рывком приблизилась к Эдварду и рухнула перед ним на колени, касаясь губами его руки, чем вызвала отчаянный вздох Изабеллы, − я люблю тебя, папа, мне очень важно твое мнение, но я хочу, чтобы ты услышал меня! Алек действительно не причинит мне вреда, он любит меня, а я люблю его… Люблю, понимаешь?!
− Поднимись сейчас же, Ренесми, − Эдвард сжал ее плечи и с усилием поднял на ноги, − я не позволю, чтобы ты так вела себя из-за этого… недостойного существа. Он тяжело вздохнул, отметив про себя, что влажный блеск ее глаз грозит перерасти в настоящий поток слез. Этот Вольтури все еще здесь, что за наглость!
Алек перевел взгляд на Эдварда и прищурился, чувствуя, как в груди начинает клокотать гнев. Никто, даже родители его возлюбленной, не смеют оскорблять его. Впрочем, он быстро справился с собой, усилием воли подавив обиду.
− Я люблю его! – Ренесми не отступала.
− Чушь!
− Но папа! – голос девушки задрожал, она стиснула зубы, чтобы не расплакаться.
− Никаких «но»! – прогремел Эдвард, ненавидящим взглядом сверля Алека, − я не позволю тебе выйти замуж за того, кто хотел твоей смерти! Вольтури безумны! Они совершенно неуправляемы, ты просишь меня о невозможном.
− Послушайте, мистер Каллен, − начал Алек, но Эдвард жестом прервал его. Изабелла встревоженно посмотрела на мужа. Лицо его было мрачнее тучи, что не оставляло ни единой надежды на благополучный исход разговора. Ренесми стояла, опустив глаза в пол. Эдварда было уже не остановить, он повернулся к Алеку и смерил его язвительным взглядом.
− Ты пришел просить руки моей дочери, мы с ее матерью весьма польщены тем, что вы предпочли действовать по правилам, а не сбежали в ночь. Но знай же, мой ответ «нет»! – Эдвард сделал резкий вдох и схватился руками за голову, − только родства с Вольтури нам еще не хватало…
− То есть вся проблема в том, что я – Вольтури? – мрачно уточнил Алек и сжал пальцами руку Ренесми, которая стояла к нему так близко, что он физически чувствовал взволнованное биение ее сердца. Больше всего Алеку хотелось зарычать и парализовать упертого Каллена, но поскольку при данных обстоятельствах это вряд ли было уместно, ему пришлось ограничиться напускным безразличием.
− Вся проблема в том, что ты не подходишь моей дочери! А то, что ты Вольтури – это частности! – со взрывом злобы воскликнул Эдвард, делая шаг по направлению к Алеку, − Ренесми, иди сюда!
− Нет! – она наткнулась на пронизывающий раздраженный взгляд отца и немедленно вспыхнула.
− Я сказал, иди сюда сейчас же! – Эдвард гневно сжал кулаки, с трудом сдерживая утробное рычание.
− Нет, мое место рядом с ним, − тихо проговорила девушка, сильнее прижимаясь к Алеку, − я люблю его… А любовь, папа, не кончится никогда. И он любит меня! Любит, ясно?! – на всякий случай она крепче сжала руку Алека.
Эдвард застонал. В его глазах отчетливо читались тоска и безнадежность. И снова повисла звенящая тишина.
− Ваше чувство скоро пройдет… − голос Эдварда звучал так глухо, словно признание дочери придавило его бетонной плитой, − оно пройдет скорее, чем вам с… ним, − он ткнул пальцем в Алека, − кажется. Ему нужно лишь удовлетворение животной страсти, которая кипит в нем, − он злобно сверкнул глазами и остановился в полушаге от Алека, − признайся же, скажи вслух, о чем ты думаешь!
− Ренесми… − замялся Алек, отступая от Эдварда, невольно стремясь загородить любимую своим телом.
− Скажи! – чеканил Эдвард, наступая на него, − что ты к ней чувствуешь?
− Я люблю ее, − тихо, но твердо проговорил Алек, глядя на Эдварда в упор.
− Лжешь! – глаза отца метали молнии, − у тебя к ней интерес иного плана!
− О чем ты говоришь, Эдвард? – вмешалась Изабелла, стоящая до сих пор неподвижно у стены и безмолвно наблюдающая за разворачивающейся сценой, − говори прямо…
− Изабелла, − Эдвард повернулся к ней и осекся, будто обдумывая что-то, но быстро нашелся и продолжил: − до твоего обращения я сходил с ума от… От того, как манила меня твоя кровь. Ее запах будил во мне зверя, ежедневно, ежечасно, ежеминутно я боролся с чувством, которое грозило вырваться наружу…
− Каким чувством, я не понимаю? – прошептала Изабелла одними губами, но все в комнате расслышали ее отчетливо и ясно.
− Я хотел убить тебя и выпить твою кровь, всю до единой капли… − Эдвард безвольно опустил плечи и поежился, − это называется La tua cantante – ты была моей «певицей», твоя кровь… это божественное пение, которое раздавалось с каждым ударом твоего сердца, оно дурманило разум… Я мог сорваться! И кровь нашей дочери поет ему, Алеку Вольтури, точно так же, поэтому он здесь!
− Алек, это правда? – прошептала Ренесми, отчаянно сжимая его ладонь, − правда, что папа говорит, моя кровь влечет тебя?
− Правда, но лишь отчасти, − спокойно произнес Вольтури, − я люблю Ренесми, а ее кровь – лишь побочный эффект…
− Этот побочный эффект может стоить ей жизни! – Эдвард мгновенно пересек комнату и приблизился к Алеку вплотную, − ты считаешь, мне стоит поверить в твое самообладание?! В то, что ты не сорвешься?!
− Но ты же не сорвался, − Изабелла подошла к мужу и мягко обняла его за талию, − ты не сорвался, Эдвард… И ты полюбил меня не только потому, что у меня была вкусная кровь… Может и у них… − она запнулась и отчаянно взглянула на дочь.
Ренесми и Алек стояли по центру залы потупившись, как приговора ожидая решения родителей. На мгновение Ренесми задумалась, а потом, вспыхнув от посетившей ее мысли, невольно сжалась в комок. Она взглянула на Алека. «Нет, это мне показалось, – подумала она, вспоминая выражение его лица, когда он говорил с отцом, – нет, разве может человек с этими ясными глазами, с этим уверенным спокойствием причинить мне вред?»
− Это был я, − Эдвард запустил руку в волосы и взъерошил их, инстинктивно прижимая к себе супругу, − а в нем я не уверен. Ты предлагаешь отдать дочь на растерзание Вольтури? Отправить ее в Вольтерру? Где ее каждый день будет окружать кучка голодных кровожадных вампиров, для которых чья-то жизнь – разменная монета?!
− Мистер Каллен, − проговорил Алек, словно очнувшись ото сна, − вы не можете описать мое положение хуже того, как я сам его понимаю, но зачем вы говорите все это? Я никогда не причиню вреда Ренесми, вы знаете это не хуже меня, ведь вы уже давно прочитали все, что я думаю на этот счет. И я смогу защитить ее, я готов умереть за нее! – он выступил вперед и взволнованно прижал правую руку к груди, туда, где когда-то билось сердце, − я даю вам слово!
− Слово Вольтури ничего не стоит! – оборвал его Эдвард, − я уже давно оставил всякие иллюзии на этот счет. Она никуда с тобой не пойдет, можешь возвращаться в Вольтерру, тебе здесь не место!
Молчание. Напряжение было таким сильным, что, казалось, достаточно одной искры, чтобы полыхнул пожар. В этой пронзительной тишине все прекрасно слышали, как трепетало лишь одно живое сердце, готовое вырваться из груди от волнения и боли.
− Я уже выросла, папа! – Ренесми медленно, словно каждый шаг причинял ей невероятные страдания, подошла к отцу и снова взяла его за руку, − ты не сможешь оберегать меня вечно. И я приняла решение… Хочешь ты этого или нет, но я уйду с ним. – Она отвернулась, украдкой смахивая слезы, − хочешь или нет…
− Если для тебя мое слово ничего не значит, тем проще тебе будет жить дальше. Но знай, я своего согласия на этот брак не даю и не дам никогда… – Изабелла вздрогнула от того, как твердо прозвучали эти слова. Тот Эдвард, которого она знала, куда-то испарился, уступая место совершенно незнакомому, упрямому и даже жестокому мужчине. Брови его были нахмурены, и глаза блестели злым и гордым блеском.
− Эдвард…
− Как вы глупы, женщины, − продолжал он, раздражаясь все сильнее, − как вы не можете понять, что вампир никогда не сможет забыть о том, кто перед ним? Он будет чувствовать ее кровь и рано или поздно убьет ее. Это произойдет в любом случае! А потом, если так случится, что она погибнет, он не будет испытывать сожаления! Он будет смотреть на нее, как смотрит человек на сорванный им и завядший цветок, в котором уже не узнает ту красоту, за которую он сорвал и погубил его. Он не принц на белом коне…
− Ты бы отнесся ко мне так же? – Изабелла изумленно смотрела на мужа, − если бы ты убил меня, то потом не испытывал бы сожаления?
− Белла, я сейчас говорю не о себе! Я говорю о нем, а ему недоступны человеческие чувства, он просто зверь в обличии человека, ах, как же я мог упустить это… Ренесми купилась на его внешность, как покупаются простые смертные пустышки!
Ренесми задрожала всем телом, не в силах справиться со своими чувствами. Отец говорил вещи, которые больно ранили ее и заставляли страдать.
− Ах, невыносимо! Мама, ну хотя бы ты скажи ему, − Ренесми умоляюще смотрела на Изабеллу, − пожалуйста…
Но Изабелла лишь покачала головой. Ей было жаль девушку, но в глубине души она была согласна с Эдвардом, отправлять дочь в Вольтерру с Алеком – совершенно бессмысленный риск.
Осознав, что поддержки ждать не следует, Ренесми тяжело вздохнула и опустилась на стул, лицо ее вдруг побелело еще больше, а на щеках проступил пунцовый румянец, глаза блестели неестественным блеском, а тонкие пальцы хаотично перебирали подол юбки.
− Ну, ну, так что ты хотел сказать мне про принца? – саркастически улыбаясь, обратилась она к отцу, − откуда ты вообще знаешь, что это такое?! Может быть, ты сам считаешь себя таким безупречным и безопасным? Ты встречался с мамой, когда она была человеком! Ты сам признаешь, что ежесекундно ваша любовь грозила обернуться кровавым побоищем, но ты не отступил, вы даже решились на то, чтобы родить ребенка! И ты смеешь указывать мне на опасность, говорить, что мой возлюбленный может мне навредить?! Ты просто… просто… − она замялась, подбирая слова, − просто самовлюбленный эгоист!
− Ренесми, не следует так говорить с отцом, − Изабелла подошла к дочери и положила руку ей на плечо, но та поспешно дернулась, выворачиваясь из ее объятий.
− А ты, ты! Ты могла бы поддержать меня, но предпочла стоять здесь каменным изваянием, пока отец несет эту ерунду про «певицу»! Я ненавижу вас, ясно?!
Алек стоял в дверях не шевелясь и внимательно слушал все то, о чем говорила Ренесми. В глазах его горела невыразимая боль, он знал как важно для девушки одобрение ее родителей, но, судя по всему, разговор изначально был обречен. Каллены презирают Вольтури, они никогда не пойдут на то, чтобы добровольно с ними породниться, поэтому выбора нет.
− Идем, − он протянул руку Ренесми и, почувствовав ее горячую ладонь, двинулся прочь, увлекая за собой возлюбленную.
− Если ты сейчас уйдешь, то запомни, что ты мне больше не дочь, − Ренесми и Изабелла вздрогнули от того, как прозвучали слова Эдварда в этой зловещей тишине.
− Знаешь, папа, − Ренесми выпрямилась перед ним во весь рост, отчаянно сжимая кулаки, но, невзирая на волнение, говорила она ровно и спокойно, словно готовилась сказать это всю свою жизнь, − ты уже знаешь, что я предпочту. Но я хочу сказать это вслух, сказать так, чтобы слышали все вокруг. Я выбираю любовь. Я уважаю и люблю тебя, папа, и всегда буду любить… А если ты желаешь выбросить меня из своей жизни лишь за то, что я ослушалась, пусть так… Я приму и пойму это, но я хочу, чтобы ты знал – ты сейчас совершаешь большую ошибку…
Эдварду на мгновение показалось, что лица дочери коснулась тень сомнения и страха или же ему просто очень хотелось так думать. Внутри у него все кипело, он не предполагал, чем занимается его дочь, отпрашиваясь на вымышленную охоту. Как он мог все пропустить, этот черный дьявол влюбил в себя его невинное дитя, а теперь держит в руках ее сердце, заставляя следовать за собой в саму преисподнюю! Он не смог, не уберег ее от чар этого коварного демона... Руки предательски дрожали...
− Я все сказал, − глухо простонал мужчина и отвернулся к стене.
− Тогда прощайте! − она всхлипнула и, опустив глаза, поспешно проскользнула мимо отца и оцепеневшей матери.
Ренесми и Алек поспешно покинули дом Калленов. Пусть без родительского согласия, но впереди их ждала совсем другая жизнь, без запретов, без недомолвок, без тайных встреч и страданий – после объяснения с родителями в груди появилась необычайная легкость и умиротворение. Но острая боль от того, как они простились, жгла ее изнутри, заставляя задыхаться.
− Они простят тебя, − Алек коснулся губами ее макушки, − дай им время.
− Не знаю… − Ренесми обняла его и прижалась щекой к его каменной груди.
Сдерживаемые все это время слезы хлынули горячим потоком: как родители могут причинять ей такую боль? Столько лет они жили рядом в мире и согласии, но отец в один миг отказался от нее, а все потому, что она посмела полюбить врага. Боль, обида и отчаяние плескались в ее нежном сердце, грозя затопить ее целиком. А вдруг она совершила ошибку, пойдя против воли отца?
0
