Фандом: Сумеречная сага Автор: Vиktория Статус: законен Основной пейринг: Виктория Жанры: Agnst Размер: макси ...наверно, начать следует именно с этого - с истории моей жизни, смерти и ее последствий...
23 ноября 1928 г.
Полное имя: Victoria Maria O’Callaghan Дата рождения: 16 января 1651 г. Родители: мать – Charity O'Callaghan (англичанка); отец – Aidan O'Callaghan (ирландец) Положение: отец – советник графа Кентского, присланный из Ирландии; мать – придворная дама Цвет волос: цвета золотой ржи Цвет глаз: ярко зеленый
Когда-то давно я ответила бы именно так, но теперь… Теперь все изменилась, прошло время и я уже не помню запаха матери, голоса отца… Все стерлось, затмилось новыми впечатлениями и воспоминаниями… Лишь иногда, когда гаснет свет, молчание заполняет пространство и солнце садиться за горизонт: я возвращаюсь в те дни, ворошу словно груду исписанных листов свое прошлое… Строчка за строчкой я проживаю их вновь и вновь….
зима 1671 …the beginning of that never will end…
Лошадь прибавила шагу от легкого удара в бока, ветер заставлял выпавшие из прически рыжие локоны развиваться на ветру… Все было чудесно, мысли плавной чередой бередили в моей голове. Все это было до тех пор, пока мой конь не почувствовал присутствие кого-то и резко встрепенувшись помчался еще быстрее: - Тише, Файер, тише… – попыталась я успокоить своего черного скакуна, но он вряд ли слышал мои слова из-за пронзительного свиста ветра в наших ушах. Сзади отчетливо стал доноситься топот копыт. Я не оборачивалась, боясь не удержаться в седле. Но любопытство, разгорающееся во мне все с новой силой и облегчаемое лишь страхом неизвестного, было вскоре удовлетворенно. Всадник поравнялся со мной, и стоило лишь повернуть голову, как я увидела Абигейла, графа Кентского. Места, где я решила насладиться конной прогулкой были в недалеки от крепости и поэтому я нисколько не удивилась встречи с ним. Остановив лошадь и спустившись на землю, я почтительно поприветствовало графа: - Ваше Величество! Не надеялась встретить вас здесь, - в такт шелесту платья зазвучал мой голос. - Возможно, я сам искал этой встречи, - почти шепотом проговорил он, касаясь шелком своей перчатки моей щеки. На ярком солнце, его черные как смоль волосы переливались, будто покрытые алмазной пылью, а мех, которым были отбиты отвороты его сюртука, трепетал на ветру. Каждое его движение было мягким, но в то же время властным и противостоять было невозможно, да и нелепо отказываться перед открытой для тебя дверью, дающей намного больше, чем что-либо имеющееся в моем распоряжении. Через месяц я уже жила при его дворе. Мне нравились ночные празднества, постоянное веселье и, конечно, изобилие мужского внимания. Что касается замужества, то об этом не могло быть и речи: граф никогда бы не позволил пойти мне на такой шаг, а сам не мог предложить для меня ничего большего, чем быть его любовницей… да и то только до тех пор, пока я ему не надоем. Жизнь в замке кипела. Чего только стоил сын графа – Генри. Он был всего на несколько лет меня старше, но его красота поражала воображение, а его страсть заставляла девушек таять, превращаясь из айсбергов в голубые озера…. Но он ни на кого из них даже не смотрел, кроме нее…кроме Каролины. Я не была с ней знакома, но видела ее несколько раз на балах… Каролина была бесподобна, ее красота сводила с ума: мужчин от желания, а девушек от зависти. Конечно, я была знакома с Генри, но он не был для меня чем-то большим, нежели сыном графа. И именно по этой причине его поведение на балу в честь его совершеннолетия меня поразило. Я как обычно наслаждалась танцами, когда он подошел ко мне и, обняв за талию, повел в сторону левого крыла замка. Генри сказал мне, что приготовил для меня сюрприз... Я послушно шла рядом с ним и когда мы довольно далеко ушли от бальной залы, где проходил праздник, на встречу нам вышла Каролина… Это был мой последний бал… последняя человеческая ночь…
29 марта 1671 …birth of freedom…
Я открыла глаза, но… это уже был другой мир… другая я. Страха не было, впрочем как не было всего остального…..кроме жажды. Рядом стояли они: Генри и Каролина. Они улыбались мне… я же смогла только оскалиться. Каролина подошла ко мне и провела рукой по моим волосам, издался томный рык, только через минуту я смогла понять, что его источник я. Генри стоял чуть вдалеке и указал рукой на кресло, стоящее в темном углу: «Это для тебя, Виктория!». Встав с кровати, я глубоко вздохнула и почувствовала этот притягательный аромат, через долю секунды я уже впивалась в горло молоденькой служанки. Я не решалась ни о чем думать, просто понимала, что это приятно… что это жизненно необходимо для меня. Когда я поняла, что того вина, которое текло по разгоряченным от страха венам беззащитной девушки, не осталось, я откинула ее тело в сторону. Каролина смотрела меня пронзительным холодным взглядом: «Приветствуем тебя среди нас». Мне не нужно было ничего объяснять, не нужно было говорить кем я стала, потому что во время расцвета инквизиции это понял бы даже ребенок…. Я – вампир… И это моя первая жертва… Генри и Каролина покинули комнату. Стало тихо… настолько, что до меня начала доносится музыка из бального зала. Понимая, что нахожусь в левом крыле замка, я никак не могла объяснить по какой причине слышу, что творится в сотнях метров от меня. Через секунду моего напряженного раздумья, я к своему удивлению смогла даже услышать голоса людей. «….Все! Это выше моего понимания… ересь, чертовщина….» В тот момент другого объяснения обрушившейся на меня силы, которую могла ощущать в своем голосе, в своих движениях, я не находила. Отбросив размышления в сторону, я легла на кровать и закрыла глаза. Мне жизненно необходимо было отдаться в объятья Морфея прямо сейчас. Я мечтала о том, как сон накроет своей пеленой и, почувствовав легкое кружение, я окажусь в чудесной стране забвения: где нет ничего кроме блаженства спокойствия, где нет проблем, горя и страданий… Проходило время, а я все также находилась в этом непонятном, головокружительным настоящем. «….Почему?… что со мной не так?….» У меня не было ответов на эти вопросы, были лишь смутные догадки, предположения…. Я так привыкла бежать от своих посредством сна, что была поражена сложившейся ситуацией. Через пару часов моих тщетных попыток уснуть я решила прогуляться по комнате: ходьба приводит мысли в порядок, а это как раз то, что мне было нужно тогда. Шаг, второй, третий… Такая легкость, будто не идешь, а плывешь, будто бы и нет никакого пола под ногами, а лишь облака простилают тебе дорогу. Проходя мимо зеркала я затормозила. Что я видела перед собой? Ответ был прост: еретичку, преступницу, следы преступления которой отчетливо виднелись на прекрасном лице…. Но теперь это была свободная девушка: никакого хомута из правил церкви на шее, никаких уз любовных связей, сковывающих действий. Только Я, только моя Свобода и мои Желания. - СВОБОДНА, - эхом отдался по комнате мой безудержный крик.
1671-1673 гг. …even the animal gives in to education…
Кровь… ее запах, вид будили во мне зверя. Ни жалости, ни сострадания, лишь непреодолимая тяга. Во время охоты для меня не важны были ни пол, ни возраст, ни происхождение жертвы, только аромат ее крови… Молча смотря на жертву, с наслаждением втягивая ее аромат, чувствуя обжигающее жжение в горле и с блаженством наблюдая за страхом в глазах жертвы, я чувствовала как воспламеняюсь сама, чувствовала тот поток энергии, который передавался мне вместе с ее кровью… Такие моменты – это лучшие мгновения моей вечности! Генри, всегда такой правильный, принципиальный часто отчитывал меня за мои увеселения в центре города. Инквизиции он, конечно, не боялся, но считал необходимым следовать «правилам вампиров». Вечно пугал меня кучкой престарелых вампиров и их армией одаренных. Но к моему счастью, в моей голове чудесным образом работал сигнальный механизм, иначе говоря, я всегда знала время, когда нужно сматывать удочки. Поэтому для меня эти древние пылесборники были лишь детской страшилкой и не более… Спустя пару лет, я уже могла контролировать свою жажду, но продолжала оставаться вместе с Каролиной и Генри. Они дали мне кров, защиту. Что еще я могла желать? Шикарные балы, всеобщее внимание к моей персоне. Золото, бриллианты, земли: все было у моих ног, благодаря глупости мужчин. Могу предположить, что если бы было возможно, то они, не раздумывая, отдали бы мне свои души… Как же все-таки легко было управлять этими примитивными существами, которые были всего лишь источником жизни для нас. Но пришло время и Каролина с Генри решили покинуть страну. По замку его отца уже поползли слухи о нестареющем Генри, да и местные церковные сановники стали проявлять повышенный интерес не только к его персоне, но и к его отцу… В знак уважения Генри сделал мне прощальный подарок: замок Лидс, одно из самых красивых мест в графстве Кент. Я была очарована этим благородным жестом, но все же теперь я оставалась одна…
первая декада июня 1675 г. …love? only next interdiction for me…
Время текло своим ходом. Был обычный осенний день, когда я сидела в одной из спален замка и, отвлекшись от книги, смотрела в окно на озеро, где плавными движениями черные лебеди танцевали свой хоровод. «…Молода, красива, обеспечена…что еще можно желать?..» Постепенно мои мысли перешли в другое русло и я перебирала в своей голове платья, которые можно было бы одеть на прием, который должен был состояться в этом месяце, у графа Пуатье, прибывшего недавно из Франции в наше графства. Неожиданный стук в дверь разбил на осколки все мои воображаемые картинки. Войдите, - недовольным рычанием разнеслось по комнате единственное слово: «…ну как можно было прерывать такие мысли…». Повернувшись к двери я увидела парнишку-посыльного, в его глазах явственно читался страх и трепет передо мной смешанный с восхищением. Его голос дрожал: Это для вас, он на вытянутых руках держал очередную деревянную шкатулку обитую атласом и инкрустированную драгоценными камнями. «…очередная побрякушка…» презрительно подумала я и отвернулась от слуги. Я могла слышать как его дыхание участилось, а сердце застучало быстро-быстро: тук-тук-тук-тук… Я чувствовала, что он хотел сказать еще что-то, но мне это было не интересно и я продолжала смотреть скучающим взглядом в окно. Сеньор просил передать вам письмо…лично в руки…, промямлил парнишка, переходя на шепот. «…Ну, вот зачем, зачем бояться меня до такой степени???....хотя это хорошо, мне нравится, когда страх пропитывает все их тело, когда я могу ощущать его на расстоянии...» Я не оборачиваясь протянула руку. Послышались неуверенные тихие шаги, а затем трясущейся рукой мальчик подал мне конверт. Он был запечатан сургучной печатью, а на обороте красовалось мое имя. «…очередное любовное послание… интересно у кого из французских поэтиков на этот раз этот кавалер украл стихотворение?...». Я откинула письмо: «…ну вот хоть бы раз, что-нибудь оригинальное…». А шкатулка?, - прошептал посыльный. Я жестом указала на стол, стоящий посреди комнаты. Спустя пару секунд, стук сердца отдалился, а затем и вовсе стих в коридорах замка. И так продолжалось изо дня в день, в течении всего моего пребывания вампиром: те же слова, те же подарки, те же восхищенные взгляды…. Не буду врать, меня это, конечно, забавляло, мне это нравилось, а иногда даже будило во мне настоящую страсть… В те дни, я часто задумывалась о том, могу ли я быть близка с простым смертным. Решение пришло само: «…А почему бы и нет…». Приняв это решение, я отбросила все смутные догадки на счет развития событий в такой ситуации, в конце концов, простых смертных на Земле миллионы…. Настал день, на который был назначен прием у графа Пуатье. От скуки я перебирала стопки с письмами обезумивших от желания и страсти мужчин. К тому времени как я наткнулась на его письмо, в моих ногах уже лежало несколько десятков подобных. Но что-то неподдающееся объяснению задело меня именно в нем. Разрезавши бумагу ножом для писем, я начала читать: «Виктория! Вы – единственное, что присутствует в моих мыслях, единственное, что меня окружает на данный момент…Я не прошу вас быть моею, я только прошу вас одарить меня одним лишь взглядом, который продлит мое существование без вас… Трепетно надеюсь получить желаемое на приеме графа Пуатье. Ваш, Жан-Жак де Белон» Больше минуты я просто всматривалась в его почерк, даже не притронувшись к его подарку, я поняла, что благодаря ему смогу получить влияние и при французском дворе, а главнее всего воплотить в жизнь мое решение. «…теперь осталось лишь ждать приема…» «…Подкрепится сейчас…. или сделать это на балу, где выбор благородной крови более разнообразен…». Обычно я всегда выбирала второй вариант, но в день бала у графа Пуатье я решила изменить своей привычке и обеденный час велела конюху запрячь для меня карету, чтобы отправится в город. Конечно, карета слишком медленное средство передвижения, для такой, как я, впрочем, и современные машины не исправляют положения дел, но Генри говорил, что мы должны всегда оставаться представителями высшего круга лиц и придерживаться этикета, даже не смотря на то, кем мы стали. В его убеждения всегда присутствовала мысль о том, что именно манеры делают из нас завершенную личность. Въехав в город, кучер осторожно спросил, куда я желаю отправится дальше. Приказав ехать на местный рынок, я продолжала рассеянным взглядом смотреть в окно. Меня все еще продолжала терзать мысль о близости со смертным, о неизвестном мне месье де Белоне… Поместье, в котором был поселен граф Пуатье, являлось одним из лучших в нашем графстве. Плодородные поля, раскидистые фруктовые сады, небольшой пруд, утопающий в море цветов перед домом – вот именно то, что окружало людей, приехавших в тот вечер на бал. К тому времени как я прибыла на место, собралась уже большая часть приглашенных. Возле входа меня встретил сэр Питер Бейрат, он являлся одним из советников короля. - Дорогая Виктория! Как я рад, что встретил вас. Вы давно не показывались при дворе нашего высочества. - Я обязательно посещу Карла еще раз… надеюсь к тому времени Яков еще не займет его места. Напряженная ситуации в политики королевства к том времени была очень явственна. Дух революции уже витал в головах интеллигенции. Заговоры, предвещавшие смену короля, были слышны на каждом балу. Всю Европу уже начинал пропитывать дух борьбу. Улыбнувшись сэру Бейрату, я протянула ему руку…. Даже через шелк перчатки я чувствовала, как обжигает кровь, прилившая к его губам в этот момент. От разговора со мной Питера отвлекли, и я направилась вглубь бальной залы. Сотни бьющихся не в такт сердец окружали меня. В такие моменты огонь в горле разгорается с необычайной силой, не смотря ни на что… Не справившись с желанием, терзавшим меня, я молча подошла невысокому шатену, скромно опустившему глаза, в когда я начала движение в его сторону. Взяв его за руку, я повела его в коридоры, из которых приятнейшей мелодией слышался звук тишины. Встретившись с ним взглядом, я увидела все то, что так любила в жертвах. Не терзая ни его, ни себя, я вонзила зубы в его плоть. Кровь хлынула по моему горлу, успокаивая возникшую боль. Все желания, страсти, страхи - все его чувства и переживания она чувствовала во вкусе его крови. Никому, кроме хищников, это понять не дано…. Через несколько минут я вновь была среди людей, желание крови утихло, но все же не затихло сосем… оно никогда не затихает… Сэр Бейрат вновь подошел ко мне и с явным желанием провести как можно вместе времени рядом со мной, завязал разговор о политике. Когда речь зашла о Франции, он вдруг озарился улыбкой: - Вы еще не знакомы с графом Пуатье? - Нет, я не была еще удостоена этой чести, - с наигранным уважением к этой персоне ответила я. Питер не медля взял мою руку и направился сторону высокого статного человека, окруженного кучкой придворных. На нем красовался фрак, сделанный из лучшего английского сукна, манжеты были отделаны мехом чернобурки, а на шее красовались увесистые золотые цепи. - Леди Фицрой, - представил меня сэр Бейрат, на лицах мужчин в ту же минуту, как они увидели меня выразилось неподдельное восхищение, - а это месье Пуатье. Граф смотрел меня, пытаясь изучить каждую черточку моего лица. Поцеловав его руку, я перевела взгляд на его спутников. - А это мой советник Жан-Жак де Белон, - раздался эхом в моей голове чей-то голос… Увидев его глаза, я уже не могла думать о чем то другом, все то, чего я так давно икала было в них… В пронзительно серых глазах было понимание... Было так тяжело оторвать от него взгляд, но мне пришлось это сделать. Я чувствовала, как оставляю в нем частичку себя. Кто мог мне сказать, что я когда-нибудь буду нуждаться в ком-то, как в тот момент я нуждалась в Жан-Жаке? Эта тяга к нему была невыносимой: такой манящей и такой отпугивающей своей неизвестностью Слышав только его сердцебиение в тот момент, я пыталась почувствовать, разгадать то понимание, которое видела до этого момента лишь в глазах уже почти погибших жертв. - Я рад нашему знакомству, - разрушительной волной окатил меня его голос. Ответ я лишь слегка поклонилась. Разговор графа Пуатье и сэра Бейрата затянулся на продолжительное время и я лишь изредка вставляла свое мнение по поводу возможности занятия Яковом английского престола. Я видела как не сводил с меня взгляда де Белон. Он был спокоен, и ничто не могло, как мне казалось, потревожить его до безразличия спокойное лицо. Я привыкла к тому, что окружавшие меня мужчины, не упускали ни единой возможности сделать мне комплимент или пригласить на танец. Но он был иным… Жан-Жак просто наслаждался в тот момент, когда наши взгляды пересекались. «….как ты можешь… как можешь мучить меня своим взглядом? терзать мою душу тайной?.. я сгораю от непонимания… сгораю от желания… познать тебя, познать твою кровь…» С каждой мыслей в моей голове во мне все больше начинала копится ненависть к нему… ненависть перерастающее в нечто большее…. В витражах замка забрезжил свет восходящего солнца. Музыка утихла, а люди начали расходится. Я по-прежнему стояла рядом с французом и невыносимо болтливым Питером. Почувствовав движение воздуха, я развернулась в сторону де Белона. - Леди Фицрой, пойдемте со мной, - даже не подождав моего ответа он взял меня за руку и повел в сторону уже опустевших коридоров замка. Было тихо, и каждый шаг пронзал хрупкое безмолвие, я могла слышать как течет кровь в его венах, могла видеть ее движение… Это, наверно, самая чудесная и самая желанная картинна для вампира. Жан-Жак остановился и развернул меня спиной к стене. Расстояние в несколько сантиметров разделяло меня и его кровь. Всего одно движение, всего один укус… - Виктория, я знаю кто вы!, - прошептал голос Жан-Жака. Я инстинктивно зарычала, Генри всегда учил меня убивать любого, кто хоть на дюйм приблизится к разгадке нашей тайны, - Тш… Не бойтесь меня, я никому не открою ваш секрет. Вот откуда понимания в его глазах…. поэтому он не низкопоклонничал передо мной из-за моей красоты… Я готова была моментально бросится на него, перегрызть его шею, но единственная мысль в моей голове меня остановила…. «Да! Я сделаю это… И это будет для него уроком… последним в его жизни…» - Не в моих правилах бояться смертных мужчин, - вздернув носик прошипела я. - От чего же вы тогда рычите и так яростно на меня смотрите? –парировал мне Жан-Жак. - И женщина может выражать свои чувства не только в улыбках и реверансах. - Да, но и такое поведение истинной леди явно не престала. - А вы сомневаетесь в моих манерах, сэр? Де Белон улыбнулся, он просто продолжал смотреть на меня. - Отчего мой взгляд для вас столь притягателен? – мое любопытство не выдержало и вырвалось наружу, - Еще в письме вы говорили, что это единственное, что вам нужно от меня… - И это было истинной правдой… на тот момент…, - он провел рукой по моей щеке, а затем коснулся своими губами моего лица… Его губы скользили по моему лицу, затем все ниже и ниже.. я чувствовала его дыхание на своей коже… каждое его прикосновение обдавало меня обжигающей волной человеческих чувств… все мои демоны отчаянно пытались вырваться наружу, но я по прежнему стояла словно древнегреческая статуя… и его губы, его руки трогали камень – пустую бездушную скульптуру… Как же я хотела в тот момент избавится от этой оглушающей тишине в моей груди… как я хотела чувствовать все то же, что чувствовал он… но я могла лишь ощущать, но это не было истинным познанием, это было всего лишь жалкой копией… «…ну и чего же ты стоишь? Чего ты ждешь? Всего один укус… и ты ощутишь, ощутишь все, чего так жаждешь… давай.. сделай это… одно движения.. одно мгновение… сопротивляешься? не хочешь?.. глупости… забудь, забудь… ты уже не человек… ты что-то большее.. и зачем тебе эти земные чувства?!! Слышишь?.. это зовет его сердце… чувствуешь?.. это влечет тебя его кровь… почему ты до сих пор стоишь, Виктория?.. это твоя сущность.. возьми его, сделай частичкой себя…ведь он тебе не нужен… НЕ НУЖЕН!!! Покончи с ним…» мой внутренний голос не хотел замолчать ни на минуту, он требовательно настаивал на убийстве… и он был прав: иначе поступить я не могла… Я отдалась своим инстинктам, отдалась обуявшей меня страсти, выпустила того зверя, который жил во мне… Мои руки скользнули по его спине, вызвав у Жан-Жак крик боли перемешанной со страстью…. Ты подписываешь себе смертный приговор, шепотом прорычала я. В ответ она лишь еще сильней прижал меня к себе и простонал: Я готов продать душу дьяволу лишь бы быть с тобой… лишь бы обладать тобой, Виктория… Ты будешь моей ПОБЕДОЙ! Тогда дьявол прямо перед тобой, прорычала я и его губы снова коснулись моего лица, а мои руки оставляли кровавые следы на его спине, плечах… Уже через несколько секунд на его лице были следы моих поцелуев… Это было наслаждение, которого я еще не испытывала, его кровь была такой притягательной, его тело было таким горячим, а стук его сердца таким громким и с каждой секундой все более быстрым… Голова кружилась от наслаждения, в ушах стоял звук разрывающихся одежд, звук стекающей с него крови… Я была в огне, но это было несравнимо с той болезненной агонией, которую я испытывала при обращении… это было что-то новое, перемещенное с блаженством, со страстью… Я не знаю, что чувствовал он в последние минуты своей жизни, но в его глазах я видела, что он достиг желаемого… познал меня… Я не знаю сколько прошло времен, но когда я увидела его лежащим на полу в моих ногах, он уже был мертв. Я присела у его изголовья и поцеловав его в лоб прошептала: Спасибо… твоя душа всегда будет со мной… «… видимо пустоту чувствуют люди, когда теряют что-то ценное, что-то дорогое…» Даже будучи еще человеком, я ничего не теряла, так как ничего и не имела… Что же говорить о сегодняшнем моем состоянии. У меня все так же ничего не было, кроме, конечно, моего бессмертия – единственной ценной вещи, которую даровал мне Генри… Убийца, хищник, бестия… какие еще эпитеты можно было подобрать ко мне в тот момент. Я закрыла глаза, пытаясь получить еще хоть малую толику наслаждение, вдыхая его ослабевший запах…. Но меня окружала лишь пустота, извечная моя спутница. Топот ног вернул меня в реальность, это была идущая с обходом стража… Я представляла какая предстала их взору картину: окровавленные стены, с отметинами от пальцев, мертвенно бледный сэр, бездыханно лежавший на полу и девушка, с изодранным платьем и следами крови на лице…. «…зачем сопротивляться…может хотя бы это отвлечет и развеселить меня на время… человеческий суд, что может быть забавней для вампира…» В глазах стражи я видела, тот суеверный ужас, который наполнил их души, когда они увидели меня, будто я была сверхъестественным существом…. И их инстинкты были правы, именно им я и была…
вторая декада июня 1675 г. …in nomine patris, et filii, et spiritus sancti…
Мне было предъявлено обвинение в убийстве, и как ко всем заключенным под стражу, ко мне привели священника «святой» англиканской церкви. Верили ли они, что мне нужна исповедь? Верили ли в силу святого слова, которое по их представлениям должно было поставить меня на истинный путь и освободит мою душу от прежних прегрешений? Ответ, по крайней мере, для меня, был однозначен: «НЕТ! Это было всего лишь одно из сотен правил, которые должны были соблюдать служители закона». Было раннее утро, когда в мою камеру впустили священника. Темного цвета одежды и библия в руках – вот все, что вспоминается мне из его внешности. - Здравствуй, дитя мое, - ровным уверенным голосом произнес он. Я лишь презрительно фыркнула и демонстративно отвернулась в сторону небольшого окна, сквозь решетку которого яркими лучами падал на меня свет восходящего солнца, придавая волосам огненный блеск. - Открой свою душу, дитя, и я уверен, Бог простит тебе все твои грехи, - неспешно продолжал он. Гнев горячей волной окатил меня. - Бог? А кто он ваш Бог? Что сделала я ему, чтобы он даровал мне прощение. Не ему, а людям я причиняла боль, граничащую с наслаждением. - Ты охвачена дьяволом, позволь Господу нашему избавить тебя от его пуд. - Позволить? – холодным голосом проговорила я. - А где был ваш Бог, когда мою душу поглощал, как вы его называете, дьявол. Почему не послал своей защиты? - Дитя мое, ты должна была сама противостоять. Мы должны быть сильными, дабы Господь ниспослал нам свое благословение. Бог приходит лишь в крайних случаях, когда кроме его божественной воли ничего более не может изменить положения. - Ваш Бог не больше, чем иллюзия, дающая властителям возможность контролировать человека, внушать ему посредством проповедников выработанные политиками догмы, сковывающие сознание, ограничивающие действия человека определенным коридором дозволенного. - Отбрось эту ересь, дитя. Вними Божьему слову: заповеди, дарованные Господом нашим, посланы для установления мира среди людей, для создания подобия рая на земле. - Тогда почему же мы до сих пор живем в АДУ?! Почему людская кровь омывает наши улицы? Почему тысячи смертных гибнут от болезней? В конце концов, почему Лондон тонет в чуме, охватившей его? - Такова воля Божья. Таких жертв он хочет видеть от нас, чтобы посланные на людей испытания сделали их стойкими и укрепили веру в их сердцах. - Вы думаете, что те несчастные, что лежат грудами на улицах опустошенного Лондона, в последние часы своей жизни не просила вашего Бога, оставить их в живых? Думаете, они не молили о пощаде, всем сердцем веря, что Бог им внемлет? Зачем… зачем Ему такие жертвы?.. зачем ему невинные? Я видела… видела их лица… их страх, их веру, их любовь и ненависть к Богу… Я продолжала стоять спиной к священнику, всем телом ощущая тот столб веры, который он из себя представлял. Ребенок, выросший в атмосфере богобоязни, он верил в то, что ему говорили, ощущал то, что все время было в его сознании: веру в божественный промысел, любовь к Богу, долг перед Ним… Даже сейчас он не слышал доводов рассудка, а лишь слепо подчинялся своим чувствам. - Я скорблю о твоей слепоте и слабости. Ты тот, кто облачается в покров, называемый покровом проповедника, хотя он не что иное, как мерзкое рубище, - продолжала твердым голосом говорить я, моя речь тихим эхом отдавалась от холодных каменных стен темницы. - Да дарует Господь тебе прощение, ибо не ведаешь ты, что говоришь! Да будет он милосерден да простит грехи твои, искупленные кровью. И дарует тебе возможность предстать перед его… перед его Божьим судом…, - распылялся священник, полностью уверенный в истинности своих речей. - Как можем мы полагать, что там, - рука моя взметнулась в сторону розового неба, - нас ждет хоть что-то, не говоря уже о Божьем суде… Нас постигнет лишь забвение, вечный покой и звенящая тишина… - Дитя, как можешь говорить ты такое…Ради Господа, ради веры в Него, ради долга перед Ним, люди отдают жизнь, терпят ужасающие муки.. Разве этого недостаточно, чтобы гнать прочь свои сомнения в Нем, - священник говорил с благоговением каждое его упоминание Бога было подобно нежному прикосновению к драгоценному алмазу, который обожают и трепетно следят за его целостностью. - Уступить своим принципам под напором безумия других?, - я тихо усмехнулась, - Действия этих круглоголовых фанатиков не более, чем политическая игра власть имущих. Или вы действительно считаете, святой отец, что море пролитой крови это то, что хотел ваш Бог? - Придание тирана и утеснителя закланию - это жертва наиболее угодная Богу, когда скалы были нашим алтарем, небеса – сводами святилища, а мечи – орудием жертвоприношения. Это была война во имя святости и неприступности нашей священной англиканской церкви, - ревностно вступился он за события десятилетней давности, перевернувшие всю Англию. - Разве не вы утверждаете, что Бог един, а потом вгрызаетесь в глотки католиков ради установления того, чья вера правильней? Неужели вы так слепы, что не ведете, что являетесь лишь средствами достижения желаемого для алчных, жаждущих власти людишек? Кому стало лучше оттого, что вы, обезглавив отца, посадили его сына на залитый кровью трон? Что получила истинная вера от этих политических бурь? Что получили слепо верующие люди от этой бойни?... священник, не находя ответов, молчал. Я медленно разверзлась к нему, сияя в свете солнечных лучей. В его глазах я увидела свое отражение в его интерпретации: ангел, изгнанный с небес, угодивший в лапы дьявола и сосланный им на землю…Он попятился назад, беззвучно повторяя: Демон, демон, демон… да спасет Господь милосердный твою душу, если она у тебя есть…
- Виктория Мария Фицрой, вам предъявлено обвинение в убийстве французского поданного Жан-Жака де Пуатье, – голос судья разносился по залу и эхом отдавался от каменных стен. Это был день моего суда, день решения моей судьбы. – Считаете ли вы себя виновной в совершенном деянии? Одно мое слово и людей, ожидающих приговора, ждало больше, чем просто отсеченная голова, больше, чем казнь женщины, ажиотаж вокруг деяний которой и их последствий был сравним лишь с судьбой Анной Болейн. Но я готовила нечто грандиозное: самое завораживающее чудо для толпы, которая смогла бы лицезреть… Жаль, что после него никто не ответит на сотни вопросов появившихся в их умах, и никто не разрешит загадки моего исчезновения….» …это будет замечательно, красиво и леденяще кровь… вот уж удивится палач…» В то время все эти мысли забавили меня и улыбка, смущающая и наводящая на разные мысли присяжных, сияла на моем лице. Впрочем, я и сейчас не против повторить всю эту затею, но электрический стул не сравним с отсечением головы… - Да, - высоко подняв голову ответила я судье. «… изображать страх? отрицать очевидное? зачем?.. это же смешно, когда в голове крутится такой план и мысли уже собираются окунуться в бунты революционной Европы…». - Да простит Бог вам ваши грехи, Виктория, - в глазах судьи пронеслось мимолетное сожаление, но страх перед теми, кто придет судить его, если он не осудить меня был больше. Он развернулся к присяжным, которые не отрывали от меня взгляда, и я полагала, что сомнение видимое на их лице, маленькие складочки которого закрадывались в уголках их глаз, все же перейдет в ненависть к убийце. Оправдательного приговора здесь явно быть не могло: уж слишком настойчиво и упорно доказывала мою вину сторона обвинения. - Пусть будет оглашен вердикт присяжных заседателей, - разнеся требовательный голос судьи. Я лишь улыбнулась: «…какая же все-таки замечательная система.. свалить все на несчастных людишек…а вдруг я начну мстить?...ведь первыми окажутся они.. интересно, а он об этом не задумывался?…» Наступило молчание, весь высший свет графства, собравшийся в тот день в зале суда, пришедший лично увидеть решающий момент в жизни самой прекрасной из них, затаив дыхание ждал вердикта.. - Виктория Мария Фицрой признается виновной, - зал окатило волной торжествующих вскриков и осуждающего шепота. Таким был вердикт присяжных, и судья благодарственно посмотрел на огласившего его. Он встал и начал зачитывать свое решение: - Леди Фицрой, вы признаны виновной и понесете наказание соответствующее вашим деяниям. Я не пропускала его слова мимо шей и смотрела на вену, которая трепетало под его кожей. От духоты, царившей в зале, от тяжелой мантии и парика, ему явно было душно, и по оголенной шее текла капля пота. Я видело ее отчетливо, видела как она стекает по вене, ведя тонкую манящую меня линию: «…кровь.. свежая, свежая кровь…». Меня приговаривали к смерти, а я вновь возвращалась к мысли о жажде: «…сущность не побороть…» твердил внутренний голос. - …придание смерти через отрубание головы, - продолжал тем временем судья. - Казнь состоится в полдень на главной площади Лидса…. Речь судьи прервал влетевший в зал посыльный: «ПРОСТИТЕ!», с придыханием выкрикнул он. - Сэр Хангер… вы должны… должны это прочесть…, - тараторил парень, борясь с отдышкой и подходя к судье с протянутым письмом,- ..успел… - прошептал парень, оглядывая зал. Как бы тихо не произнес это молодой человек, я слышала каждое его слово, чувствовала трепетание его сердца от быстрого бега, но по большей части от страха, который явственно был виден в его глазах. Судья Хангер взглянул на посыльного с тревогой и трясущимися руками взял протянутый конверт. Прошло пара минут после того, как он открыл его и прочитал лежащую внутри записку, изысканным почерком написанную на дорогой бумаге. На лице судьи отразилось недоумение, сомнение, страх перед неподдающимся его объяснению фактом. Он перевел взгляд с письма на посыльного, а затем на меня: - Леди Фицрой, не знаю, как вам удалось, - с недоверием смотрел он на меня, будто бы ища во мне что-то, - но король наш милосердный Карл II ввиду прежних ваших заслуг пред короной и семьей Стюартов, а также в связи с безупречной репутацией вас самой и всего вашего рода дарует Вам прощение. Все обвинения с вас сняты, - сиплым голосом проговорил сир Хангер. Единственное разумное объяснение, которое я находила сложившейся ситуации – это то, что кто-то из моего окружения донес королю о случившемся, а тот в свою очередь не пренебрег возможностью оказать мне услугу с целью получения благодарности. Единственный, кто мог это сделать... единственный, кто мог добиться аудиенции короля и оторвать его внимание от многочисленных фавориток, был Генри… «… какое зрелище сорвал…» пронеслась обида в моей голове, но по-настоящему злится на него я не могла. Уж слишком долгое время, мы провели в разлуке. Он был для меня, если так можно выразится отцом, проводником в этот темном мире: «…но я ему рада…». Лицо мое озарилось улыбкой, а люди, сидевшие позади меня неустанно шептались: до меня доносились обрывки фраз и предположений, о том, что я новая фаворитка короля, о каких-то мистических силах свыше, кто-то даже не осмотрительно сказал, что я – ведьма… Возможно и так… Одно я тогда знала точно: Генри в графстве и он ждет меня….
третья декада июня 1675 г. …payment for my paradise…
Весь дом был пропитан его запахом, таким знакомым, таким близким… Свет струился сквозь оконные витражи и образовывал яркий разноцветный прозрачный коридор, ведущий меня к нему, к Генри… Его взгляд был холодным, обжигающе отвлеченным, устремленным сквозь меня. - Генри! – воскликнула я и мой голос прошел всю гамму оттенков: от восторга и радости встречи до страха, охватившего меня при взгляде в его глаза. Они из красиво ясных, цвета бургундского вина, превратились в огненно красные, покрытые пеленой гнева. - Виктория, я же говорил, чтобы ты вела себя в рамках дозволенного, - рычал Генри. Недовольство, исходящее от него было подобно океанской волне, стремящейся к берегу: тот же холод, пробирающий до костей, та же темнота, льющаяся светом из глубин, та же безысходность от осознания неминуемого накрытия этой волной. Я была привычна к его формализму, к трепетному следованию правилам. Но это было не для меня, и он прекрасно знал, что в моем понимании понятия «СВОБОДА» и «ПРАВИЛА» совершено контрарны. «…приехал, чтобы поучать меня?.. хотя это так на него похоже…» Будто уловив мои чувства, его глаза вновь стали мягкого вишневого оттенка, а на лице отразилось столь характерное для него спокойствие. - Должен признаться спектакль был сыгран неплохо… убийство, суд.. та часть с признанием, мне особенно понравилась, - по комнате разнеслось несколько громких хлопков рук, - может устроить тебя в театр? Тем более, что с недавних пор это стало вполне возможным, - усмехнулся Генри. Его шутка нисколечко мне не понравилась, и я решила ответить своей: - Это не совместимо с пуританизмом, пронизывающим мою душу, - с видом благопристойной девице подняла я глаза к небу и вздернула носик. Звонкий, яркий, словно десятки серебряных колокольчиков, разнеся наш смех по залам замка, но через минуту нас вновь окутала тишина. - Виктория…, - тон Генри не давал ни малейшего повода усомнится в его серьезности, - …пришло время платить цену за предоставленный тебе рай. - Рай, в котором все помечено дьяволом? - Рай, в котором у тебя есть бессмертие, наслаждение и власть… В ответ на его слова я лишь склонила голову, спорить с тем, кто сильнее меня, в то время еще было неприемлемо мной. «..хотя он прав.. власть, деньги, красота.. все, о чем я могла только мечтать, будучи смертной.. теперь я могу править герцогами, а не они мной ...как это было с графом кентским…» - Завтра вечером ты отправишься к дворцу Его Величества. «…что? Ну уж нет!... я никогда не стану королевской собственностью.. не хочу ублажать это королевское отродье, которое даже своим фавориткам позволяет управлять собой…Почему я должна принадлежать ему?...» Ответ на незаданный вслух мною вопрос прозвучал незамедлительно, будто бы Генри знал, что я хочу правды: - Ты обязана ему жизнью… хоть и формально. Я недовольно топнула ножкой, будто капризная девчонка, хотя возможно такой я тогда и была: - Генри! Я не… - Это не обсуждается, - резко прервал меня он. – я хочу, чтобы ты почувствовала ответственность, возложенную на тебя, и привыкла платить за свои просчеты и промахи! - Правила… обязанности.. ненавижу…, - недовольство вырывалось наружу, но давящий командный тон Генри не позволял протесту проявится в более яркой форме, чем бормотание . - Разве ты не видишь, что я дарую тебе целое королевство?, - улыбнулся Генри, пытаясь смягчить меня, для него я была чем-то вроде дочери, ведь его яд вернул меня к настоящей жизни, и поэтому, наверно, он не мог обходиться со мной жестко больше, чем полчаса. - Но я не хочу становиться очередной Анной Болейн! - Меч не выдержит! И вновь десятки колокольчиков разнеслись по коридорам. - Лорд Фицрой, леди Фицрой, я рад, что вы соизволили исполнить мою просьбу, - улыбнулся Карл. На плечи короля была небрежно накинута бархатная накидка, обитая мехом медведя, а костюм был пошит на французский манер. Нужно заметить, что в то время еще было популярна французская мода, и весь двор блистал роскошью и помпезностью: бархат, кружева, парча, бриллианты. Не задумываясь, я поцеловала протянутую руку, пытаясь прикоснуться не к мягкой коже рук, никогда не знавших труда, а к внушительных размеров перстню, украшенному россыпью изумрудов и рубинов. Отстранившись от короля, я встала немного позади Генри, тем самым, предоставив ему право вести разговор. Воспользовавшись этой возможностью, генри тотчас же начал беседу о приобретении нового поместья на юге Англии. Но Карл явно был не настроен на разговор с ним, он весь уже был поглощен изучением моей внешности. Вся прелесть красоты вампира в том, что даже безразличие не портит прекрасных черт лица. В тот момент я чувствовала его взгляд, пробежавший по локонам моих волос, задержавшийся на трепещущей от совершенно бессмысленного дыхания груди, спустившийся по шелковой зелени платья к кокетливо выглядывающем бантикам туфлей, а затем вновь взлетевший до уровня глаз. - Прелестно, сэр Генри. Вы не сколько не преувеличивали. Она действительно прелестна, - бесцеремонно обратился он к Фицрою, прервав того на полуслове. «…да что он себе позволяет? Его манеры смылись королевской кровью?.. или он никогда ими и не обладал?.. он не только Генри не уважает, так еще и смеет меня оценивать в моем же присутствии, будто бы я подарок, поднесенный ему…» вспыхнула во мне ярость. Поймав на себе взгляд Генри, такой спокойны и терпеливый, в моей голове тут же пронеся ответ на него: «…да, да… спокойствие и ответственность за свои действия.. я помню, помню…» Не прошло нескольких секунд после слов Карла, как приемную залу вбежала, разливаясь звонким, по-детски непринужденным смехом девушка. Наткнувшись взглядом на меня и Генри, она смущенно улыбнулась, видимо не ожидав нас увидеть, а затем смущенно улыбнулась и скороговоркой проговорила: - Прошу прошения, но вы не видели здесь короля треф? – после фразы она торопливо сделала реверанс перед мужчинами. Генри позволил себе улыбнуться, и с должным ему достоинством произнес: - Здесь лишь король Соединенного королевства во многом превосходящий иных королевских особ, леди Стюарт, - на лице Генри отчетливо выразилось та благопристойность и ложное уважение перед королем. Все его слова были не более, чем неприкрытой лестью, но в устах генри для людей она звучала как истинная правда, как истинное выражение его чувств к персонам, которым она адресована. «…лесть… ею можно много добиться, очень много…», в то время я могла лишь учиться у Генри этому искусству, которым он владел в совершенстве. Лесть в то время была основным, не считая денег, средством достижения желаемого. Хотя и в сегодняшние дни она остается тем же. Мысли мои перебил вошедший вслед за мисс Стюарт герцог Букингем: - …и все же! Вы путаете, дорогая Франциска. Я уверен, что потерянна именно бубновая дама…. Ваше Величество, - показательно поклонился он, встав перед королем. Франциска уже стояла подле Карла, и что-то шептала ему, отчего тот посмеивался и с энтузиазмом улыбался. И леди Стюарт, и его королевское величество смотрели то на меня, то на Генри. «…вот так и начинается придворная жизнь…» пронеслась нерадостная для меня мысль. Двор Карла II был не самым привлекательным из европейских дворов. Английская казна была полупуста, деньги уходили в личные запасы фавориток. Единственное, что меня в нем привлекало, это возможность иметь власть на «туманном Альбионе». - И нам придется участвовать в их вакханалиях?.. я ведь сорвусь, Генри… ты ведь знаешь, что выдержанность не моя добродетель…, - обреченно прошептала я толь тихо, чтобы это было слышно лишь. - Все в твоих руках, Виктория. Единственное мое условие, это твое присутствие при дворе короля, - последовал его ответ, и легкая улыбка тронула нежные губы Генри. - Сэр Генри, леди Виктория, не желаете ли вы вместе со мной присоединится к герцогу Букингем и леди Стюарт? – предложил Карл, а Франциска, положившая на его плечо руку, выглядывала из-за него с горящим энтузиазмом и интересом в глазах. - Как вам будет угодно, ваше королевское Величество, - пафосно разнеся мой холодный голос. В маленькой комнате, отделенной от гостиной залы тонкой стенкой, горели лишь свечи, так как крошечные окна были занавешены темными шторами. Любезности, восхищения, обожание, это было тем, что могла я слышать в тот момент. Слова герцога Букингема разжигали во мне страсть, а вместе с ней и жажду крови.: «…терпение, Виктория, терпение… тебе не нужно его убийство…представь, сколько шума поднимется – убийство в покоях дворца…нет, и еще раз нет…» шептал внутренний голос, пытаясь перебороть внутренние порывы и инстинкты. - Леди Фицрой, всего один поцелуй, одно касание ваших нежных рук, одарите меня ими, - умоляюще ласкал слух голос Букингема. – Поверьте, нам не помещает ни король, ни ваш брат. Я смогу дать вам все, что имею. Я отдам вам всего себя, до последней частички. Руки его нежно касались вышивки платья, начиная от талии и поднимаясь все выше к вырезу. До сих пор стоя к нему спиной, я развернулась и оказалась всего в нескольких сантиметрах от его лица, в близи его шеи, на которой зовущей рекой пульсировала артерия. Жажда, горячей волной окатила горло, а затем и все тело. Я уже не могла слышать его слов, в голове звучал лишь животный призыв к убийству. Весьма оправданный даже по человеческим законам: ведь человек, убивающий на охоте дичь в первую очередь добытчик, а не убийца. И в том, что я собиралась сделать в тот момент нет ничего предрассудительного с точки зрения законов природы. Убийство – как средство к существованию, убийство ради жизни… Вот, чем является то, что совершают вампиры… то, что совершаю я… Из залы послышался звонкий притворный смех Генри, и это как будто включило определенный механизм в моей голове, дало разуму преимущество над животными инстинктами. Я закрыла глаза, заставляя голоса в моей голове успокоиться, а мысли придти в привычный порядок, выйдя из хаотичного круговорота. Была цель, которую я хотела достигнуть. Был метод, благодаря которому задуманное могло осуществиться. Оставалось лишь делать то, что я должна была делать: глушить свои желания, врать, играть на публику… - О, герцог! Вы же понимаете, что я обязана королю! - Так думаете вы, но врятли так думает его Величество, - улыбнувшись, проговорила я ему в ответ. Из-за тонкой стены послышался веселый, по-детски наивный голос Карла: - Леди Фицрой, где же вы? Вы должны это видеть. Напоследок Букингем вновь одел меня в нежную накидку дурманящего шепота: - Откройте глаза, леди! Увидьте меня… не бойтесь осознать реальность моих чувств… Как же приятно было слышать подобный дождю его голос, он топил меня, заливал своей нежностью и привлекательностью. Руки, скользнув по моим плечам, в тот момент будто стали частью меня, горячим огнем разлив тепло по моему телу. Мысли, далекие точно вершины заснеженных гор для меня, в тот момент, словно магнит, тянули меня туда, куда звал столь приземленный голос короля… Минуты при дворе превращались в часы. Улыбки Франциски, комплименты Букингема, страстное желание в глазах Карла: все это создавала не атмосферу величества королевского двора, а изобличало его скрытую суть, падшую в пропасть и разъедаемую, словно трупным червем, прелюбодеянием. Я не хотела быть видима для столь низко опустившихся людишек, мнящих себя богами на земле, поэтому не смотрела сама. Огонь, который заходящее солнце изливало на тонущий в зелени двор, вот, что могло их очистить… «…ведь я не лучше… я тоже наслаждаюсь страстью… не боюсь иллюзии, названной Богом, высшей силой на небесах и на земле… может и мне нужно очищение?…» - …нет! – привлек мое отвлеченное внимание голос Генри, отвечающий, по-видимому, скорее не на мои мысли, а на вопрос заданный ему Карлом, - Благодарю вас, но, боюсь, Ваше Величество, что не смогу принять ваше приглашение, и откланяюсь незамедлительно, а вот леди Фицрой с удовольствием останется с вами так долго, как вы этого пожелаете. Ведь так, дорогая моя сестра? – самодовольно произнес мой названный брат. «…а разве ты позволишь поступить мне иначе?..», проскользнул ответ в моих глазах, когда бровь вздернулась вверх, но заметить это мог лишь тот, кому это движение было адресовано. Не упуская возможности хоть на время разорвать сковывающие меня узы присутствия короля и его свиты, я встала с кресла и подошла к Генри, положив руку ему на плечи. Голос мой был обращен к Карлу: - Ваше Величество, вы позволите мне проводить брата до кареты? - мягко улыбнувшись, промурлыкала я. - С большим нежеланием позволяю вам сделать это, но знайте, что я бы не хотел упускать ни единой секунды времени, проведенного в вашем обществе, - в глазах короля промелькнула та алчность, что присуща многим влиятельным персонам этого мира, желание обладать вещью, будь она даже говорящей и думающей. Двор был пуст, тишина звенела громче, чем сотни колоколов на всех башнях мира, огонь солнца продолжал заливать зелень, под дуновением ветра, превратившуюся в океан. Звук моего голос птицей полетел к Генри. - Генри?! - Что? - Я хочу счастья! - Какого? - Настоящего! - А разве у тебя его нет? - Нет! - Но ведь ты говорила?! - Да, но… - Разве есть какие-то «но»? - Да! - Какие? - Я хочу любви! - Она у тебя есть! - Нет! - А как же Они? - Они – ничто! - Но ведь и любовь – ничто! - Разве? - Да! - Тогда как же мир? - А что с ним? - Он дышит ею! - Нет, он задыхается в притворстве и лжи! - А как же ты? - Я живу! - А Каролина? - Ей нравится! - А тебе? - Мне достаточно! - Но ведь вы вместе! - Да, но не едины! - Это любовь? - Нет, существование! - А тебе хочется? - Чего? - Большего? - Его нет! - Но ведь Они то верят?! - Да, но это лишь неправда! - Тогда зачем? - Чтобы чувствовать! - Счастье? - Его иллюзию! Красный диск солнца больше уже не освещал воздушные замки и их создателей, осталась лишь правда, лишь темнота…
