Трое мужчин расположились в уединенной ложе, чтобы иметь возможность беспрепятственно насладиться представлением. Дорогая одежда тонко намекала на их знатное происхождение и статус: черные камзолы, плотно прилегающие к телу, подчеркивающие статную осанку и широкие плечи; поверх камзолов были надеты большие кружевные воротники, призванные оттенить и так белоснежную кожу; через продольные разрезы на рукавах проглядывали белые рубашки тончайшего шелка, застегнутые на навесные пуговицы; широкие ренгравы переходили в изящные гольфы, а на ногах красовались ботфорты с золотыми пряжками; на груди каждого висела массивная рубиновая подвеска в форме латинской буквы V. Мужчины предпочитали одеваться в одном стиле, ведь принадлежность к их роду – роду Вольтури − считалась великой честью, и ее следовало подчеркивать всеми доступными способами. Многие знатные господа и дамы стремились им подражать, но выходили у них лишь бледные копии – невозможно копировать того, кем ты не являешься по своей сути: демонами, черными ангелами ночи, самим дьяволом в обличии человека.
Оркестр грянул туш. Лакеи в бархатных ливреях выстроились вокруг арены, представление начинается.
− Сегодня последний день гастролей этого цирка. Завтра они возвращаются в Рим. – Проговорил светловолосый мужчина, вальяжно откидываясь на спинку кресла. – Признаться честно, меня уже начинает утомлять вся эта человеческая трескотня вокруг.
− Положение обязывает присутствовать, − отозвался его брат, сидящий в центральном кресле. Он изящно поправил воротник и кашлянул, отбрасывая со лба темную прядь волос – длинные волосы цвета воронова крыла оттеняли мертвенно-бледную кожу, заставляя ее отливать синевой. Когда мужчина бросал короткие взгляды на арену, его губы изгибались в кривой усмешке, словно он был взволнован или чего-то с нетерпением ожидал.
− Аро, она сегодня выступает? – голос третьего мужчины прозвучал настолько тихо, что его смогли расслышать только его братья, обладающие от природы обостренным слухом и внимательностью.
Темноволосый мужчина поморщился и стиснул тонкими пальцами края камзола. Его брат обладал исключительной проницательностью – он видел возникающий отношения между людьми так, словно они были связаны невидимыми нитями, поэтому даже мимолетная симпатия не оставалась незамеченной. Аро, впрочем, мгновенно взял себя в руки и непринужденно проговорил:
− Да, Маркус, труппа сегодня выступает в полном составе.
− Значит, нам придется сидеть и второе отделение, − раздраженно прошипел светловолосый мужчина, − а я весьма проголодался. Аро, почему мы должны приходить сюда голодными?
− Кай, если мы будем сыты, то будем выделяться на общем фоне так, что никакими средствами нашу избранность не скроешь, − бархатный баритон Аро потонул в шуме аплодисментов – на арену выскочили наездники, на украшенных перьями и блестками гнедых жеребцах.
− Я вообще не вижу смысла в посещении этих мероприятий, − Кай коснулся висков и прикрыл глаза, − это все очень действует на нервы.
− Мы должны быть частью этого города, если не хотим войны, − спокойно ответил Аро, отрешенно наблюдая за разворачивающимся действом, − интерес простых людей к частной жизни господ неискореним, поэтому публичность – наше спасение.
− Они – просто пища, а любопытство губит, − мрачно ответил Кай, предвкушая сытный обед, город был полон приехавших со всех концов Тосканы, чтобы поглазеть на цирк.
− Губит вовсе не любопытство… − Аро взглянул на Кая и прищурился, − я в этом имел неосторожность убедиться...
Тем временем наездников сменили акробаты, за акробатами вышли фокусники с дрессированными обезьянками, зал ревел от восторга, то и дело на арену летели букеты цветов и крупные денежные купюры.
− Как мало им всем надо для удовольствия, − пробормотал Марк, рассматривая лица зрителей, − достаточно вынуть кролика из шапки, и вот уже они готовы рукоплескать в бешеном восторге. – Взрыв аплодисментов прервал его, но он тихо продолжал, понимая, что братья расслышат его даже под грохот канонады. – Море огней, оркестр гремит, фанфары разрывают мозг, знатные вельможи превращаются в сопливых детей, заходясь в необузданном восторге.
− Ты слишком суров, − Аро сочувственно коснулся плеча брата, − впрочем, мы всегда знали, что людям подавай хлеба и зрелищ: если ты даешь им то, что они просят, то ты правишь бал. А вот и перерыв… − Люди протискивались к выходу, стараясь опередить друг друга, дабы успеть накачаться горячительными напитками перед вторым отделением представления.
Конферансье громко пригласил всех занимать свои места. Спустя несколько мгновений, музыка тревожно зазвенела, заставляя зал дрожать от нетерпения. Повинуясь общему напряжению, Аро Вольтури подался вперед и напряженно замер, ожидая следующего номера. Он выдохнул, и на секунду прикрыл глаза: на манеж выбежала хрупкая темноволосая девушка в легком обтягивающем костюме; она изящным жестом подтянула к себе белоснежные полотна, уходящие далеко под купол цирка, обвила их вокруг запястий и взмыла ввысь так, как будто была белым лебедем, а не человеческим существом. Аро сидел не шелохнувшись, пока она вертелась, кувыркалась и мчалась по кругу на невероятной высоте, будто играя со смертью, под вздохи и редкие крики публики. Он не помнил, как закончился ее номер, как она смеясь убежала за кулисы, как арену затянули сеткой и вышли укротители… Все это было словно в тумане.
Братья поднялись и двинулись к выходу, смешиваясь с разноцветной толпой. Кай торопливо шел впереди, ему не терпелось, наконец, приступить к трапезе. Аро и Маркус нарочно немного отстали.
− Все кончилось, может тебе стоит, наконец, познакомиться с ней? – прошептал Марк на ухо брату, − завтра они уезжают.
− Знаю, − процедил Аро сквозь зубы, − надеюсь это останется между нами, Марк. Твой дар не оставляет мне возможность для маневра.
− Ее зовут Сульпиция.
− Я уже узнал о ней все, брат.
− И как же? – Марк удивленно вскинул брови и взглянул в усталое лицо брата.
− Ты забываешь, как много информации может дать простое рукопожатие, − ответил Аро и кивнул в сторону конферансье, − ее имя Сульпиция, она с детства живет при цирке, родители были гимнастами, но они погибли во время несчастного случая.
− Цирковая династия, значит…
− В нее влюблен человек, который чистит клетки цирковым животным, − Аро поморщился, − быть женой того, кто зарабатывает на жизнь уборкой навоза – незавидная перспектива…
− Когда ты любишь, то не обращаешь внимания на такие мелочи. Но любит ли она его?
− Этого мне не известно… Ты прав, люди вообще мало на что обращают внимание. При виде нас, инстинкты кричат им бежать и прятаться, а они покорно идут к нам в объятия, пленяясь нашей красотой и изысканными речами. Безумцы…
− Так чего же ты медлишь? У тебя есть неоспоримое преимущество перед этим юношей…
− Я не знаю… − Аро коснулся ладонью лба и задумался.
Она была особенной, одной из тысяч… Нет, из миллионов людей, которых он встречал на свете за свою долгую жизнь. Ее нежные черты лица глубоко запали ему в душу, заставляя посещать каждое представление на протяжении двух месяцев, что цирк гастролировал в Вольтерре. Он не слышал ее голос, но было кое что, что заставляло его дрожать при мысли о ее приближении – ее аромат. Он был уникальным, особенным, дразнящим, заставляющим позабыть обо всем на свете.
− Аро, ты вампир, неужели ты не одолеешь простую смертную? Обрати ее и забирай с собой. – Марк говорил буднично, словно обращать и забирать с собой красавиц было обычной практикой Аро Вольтури.
− Я не хочу насильно, не в этот раз… Я хочу, чтобы она сама пошла за мной… − Аро осекся, поймав удивленный взгляд Маркуса. – Ее кровь поет мне, понимаешь?
Марк нахмурился и исподлобья оглядел арену. Служители начинали постепенно разбирать сооружение, готовясь сниматься с места и перемещаться в следующий город.
− Послушай, Аро… А если она не пойдет за тобой?
− Мы посмотрим…
− Нет времени смотреть. Они завтра…
− Знаю! – Оборвал его Аро, жестом приглашая двигаться дальше. – Давай оставим эту тему.
***
Густые сумерки окутывали город, но на улице было многолюдно. После представления народ шумной толпой рассредоточился по извилистым улочкам, все стремились на главную площадь, отовсюду лилась музыка, громкий смех и звон бокалов. Вольтерра гуляла, провожая цирк, подаривший городу столько незабываемых моментов.
Девушка невысокого роста, облаченная в длинное алое платье доходившее ей почти до пят, танцевала под аплодисменты и свист толпы прямо посреди площади Деи Приори. В руках у нее были шоколадные кастаньеты, которыми она щелкала в такт уличному оркестру. Аро стоял скрестив руки на груди у окна своих покоев, которое выходило прямо на площадь и не отрываясь наблюдал за ней.
Вдруг оркестр заиграл мелодию, ноты которой затронули такие струны его омертвевшей души, что он невольно поежился. Распахнув окно, он выпрыгнул и бесшумно опустился на обе ноги прямо на брусчатку площади в тени высокого эвкалипта. Быстрым пружинистым шагом он двинулся сквозь толпу вперед, туда, где танцевала эта юная особа.
Девушка замерла и подняла глаза – перед ней стоял темноволосый статный мужчина, на губах которого играла странная улыбка, а глаза были черны как ночь.
− Вы позволите? – он коротко поклонился и протянул ей руку, приглашая на танец.
Она замялась, не зная, что ответить, ведь они совсем не знакомы, а тут…
− Не бойтесь, я не причиню вам вреда… − его бархатный голос завораживал, заставляя повиноваться.
Она вложила свою ладонь в его руку и вздрогнула от ледяного прикосновения. Их дыхания встретились, он обнял ее за талию, увлекая в ритме танца боли и страсти – оркестр играл танго. Руки сплелись, она следовала за ним, не спуская глаз с его белоснежного лица, пронизанного какой-то неземной, совершенно нечеловеческой красотой. Аро чувствовал, как трепетало ее сердце с каждым новым аккордом, когда он прижимал ее к себе; как кровь пульсировала в венах, дурманя его разум, но ему было наплевать. Он кружил ее в этом безумном водовороте музыки и фигур, с каждым шагом понимая, что пропал. Вампир теперь был совершенно уверен − он готов сжимать ее в объятиях вечно. Переливы мелодий толкали их друг к другу, он растворялся в ней, чувствуя, что снова живет. Ее сердце словно билось за них двоих, заставляя его забыть о том, кто он есть на самом деле, а ее – утонуть в его темных глазах с винным отливом и не думать о том, что скоро рассвет.
− Вы хорошо танцуете, синьор, − проговорила она, пряча глаза от смущения.
− Мое имя Аро Вольтури. − Он коснулся губами мочки ее уха, заставив ее порывисто вздохнуть. − Все дело в партнерше. Танго – танец двоих, где мужчина и женщина становятся частями одного целого…
− Меня зовут Сульпиция, − щеки ее залились румянцем, когда он подхватил ее рукой под поясницу, заставляя прогибаться назад в страстном па, обнажая тонкую шею и стянутое тугим корсетом декольте.
− Я знаю, − Аро сглотнул яд, подступивший при виде пульсирующей на шее жилки.
− Вы смущаете меня, Аро, − Сульпиция чувствовала, как нечто странное, неизведанное поднимается из глубины ее подсознания, заставляя колени дрожать, а губы трепетать от близости этого мужчины.
− Я рад, − он ухмыльнулся и оттолкнул ее от себя, заставляя двигаться в изящном мулинете.
− На нас все смотрят, − прошептала она ему на ухо, когда он вновь прижал ее к себе.
− Пусть смотрят.
И действительно, вокруг больше никто не танцевал, все стояли и завороженно смотрели, как синьор Вольтури и цирковая гимнастка сливаются на брусчатке воедино в изысканном танце любви и страсти. Музыка пьянила, она наполняла сердца, заставляя людей улыбаться и аплодировать увиденному. Стихли последние аккорды, Аро откинул вьющуюся прядь с лица Сульпиции и улыбнулся. Вместе с танцем окончилась и история любви длиной в одну мелодию, невольными свидетелями которой стали сотни жителей Вольтерры.
− Синьор Вольтури, − Сульпиция опустилась в утонченном реверансе, − благодарю за танец. И за знакомство…
− Синьорина. – Аро коснулся губами кончиков ее пальцев и с трудом скрыл удовольствие от тех мыслей, что теперь вихрем неслись в голове юного создания.
Они расстались, сохраняя тепло этого танго, но Аро точно знал, что завтра его жизнь изменится. Сульпиция никуда не поедет, она придет к нему, чтобы быть вместе вечно.
